Сайт об Алексее Юрьевиче Германе

Глинский кивнул, достал из кармана толстую записную книжку, открыл дверцу плиты, положил книжку в огонь и стал глядеть, как выгибается и скручивается кожаный переплет.

- У вас брюки на левой стороне, - сказала Варвара Семеновна В это время книжка вспыхнула, осветив их унылые лица,

невольно смотревшие на огонь, и каждое склоненное к своему плечу.

- Строем бараны идут, бьют в барабаны, - сказал Глинский, - шкуру для барабанов дают сами бараны. - И вдруг, бешено обернувшись, показал кукиш городу за окном.       

Ночью в моей комнате под музыку поплыл фонарь, и голос Полины-комендантши произнес:

- Сын Алексей. Одиннадцать с половиной лет. Прописка с 01.06.45 года.

Сиплый мужской голос тут же поддержал:

- А ну-ка проснись, Алеша Попович... Мы тут кое-что поглядим...

Луч фонаря уперся в выключатель, и шар-плафон зажегся, как это бывает только ночью, не желтым, а белым светом. В квартире, как в праздник, все двери открыты, все люстры зажжены. Над нами в тридцать девятой квартире патефон играл «Брызги шампанского». По коридору ходили военные. Военный с сиплым простуженным голосом протянул мне кусок колотого сахара:

- Хочешь мороженого?

- Это же сахар, - поддержал шутку я.

- А ты его возьми в рот, а попу выставь в форточку, будет холодно и сладко, - и он захохотал.

Другой военный, помоложе, внес в детскую два желтых стираных, будто накрахмаленных мешка.

- Тю, — сиплый военный, был он майор, обернулся.

И я тоже увидел, как из шкафа в маминой комнате вылезают Бела с Леной в ночных рубашках.

- Дрейдены, - прочла Полина, - Бела Соломоновна и Лена Соломоновна, племянницы по линии супруги, московская прописка аннулирована, здесь находятся с восьмого сентября.

- Барышням по конфетке, - приказал майор.

Я вышел босой, в трусах, и воткнулся в бабушку. Бабушка сидела на стуле с вещмешком-торбочкой за спиной и с преданностью смотрела на военных.

Надька пронесла бутылку из-под шампанского с кипятком, была она одета, но растрепана и в сползших до щиколотки чулках.

- Да грелка это, грелка, - услышал я ее голос из кабинета, - ну нет у нас резиновой. Спасибо, спасибо...

Посредине бабушкиной комнаты лежала простыня, на ней бабушкины припасы. Военный двумя пальцами держал совсем стухшую колбасу.

- Сыночек, - попросила бабушка, - ты мне чаек верни... Я без чайка...

- Все будет хорошо, мамаша... — сиплый майор дал бабушке конфету. - А вы вон ему торбочку дайте посмотреть... Вы ему торбочку, он вам чаек...

- Спасибо, — сказала бабушка, — вы просто рыцарь... — Она победно посмотрела на нас.

- Если нашу одежду посмотрели... мы можем одеться?.. -спросили хором Бела с Леной.

У них уже был обыск, даже два, они все знали. Сиплый майор мыл в ванной руки. Я дал ему полотенце.

- Устал я, - сказал он, принимая полотенце, послушал, как наверху на пианино играют «Темную ночь», и подмигнул мне, — завтра всем выходняк, а нам опять работа.

Меня мучило то, что я послал заявление в письме, и оно могло уже прийти, и я не знал, что делать, и на всякий случай тоже подмигнул ему. Очевидно, он не понял и, чтобы проверить себя, мигнул еще раз. И я мигнул в ответ. И только тогда спросил:

- Вы мое заявление читали?

- Читал, — быстро сказал он, — это насчет чего?

- Насчет чекистской школы... - напомнил я, - о приеме. Я вчера посылал;

- Конечно, - сказал он, - это дело серьезное... Только ведь у чекиста должно быть железное сердце.

- И ясная голова, - сказал я.

- И чистые руки, - он показал мне чисто вымытые руки... -Хочешь мороженого? А, да... - и пошел в кабинет.

Я пошел за ним, будто наделенный каким-то новым правом;

В кабинете вся библиотека была вывалена на пол. Двое складывали рукописи и бумаги в накрахмаленные мешки.

Майор заложил руки за спину и стал смотреть на картину, - кривой лес, поезд и ворона с человеческим лицом и в одном ботинке.            

- Это что ж? - спросил он. - Икар еврейской национальности?

- Это больной нарисовал с опухолью мозга... Они бывают очень талантливы.

Мама сидела в кресле, скорчившись, с горячей бутылкой из-под шампанского на животе. - Майор кивнул.

- Отказывается расписаться, - сухо пожаловался майору лейтенант со скрюченным набок личиком, - утверждает, что вовсе не муж...

- Я не утверждаю, - заговорила мама, - но, во-первых, у меня дрожат руки, во-вторых, он мне с шофером прислал письмо... Видите, он ушел от меня... Как же я могу?!

- Вижу, - засипел майор, - хотя и затрудняюсь квалифицировать. - Он пронзительно под пианино соседей засвистел «Темную ночь».

В ответ в кладовке завыл и стал скрестись Фунтик.

- Я думаю, надо расписаться, - сказал майор, посвистев. - Мальчик у вас хороший...

- Спасибо, - сказала мама и стала расписываться в книге на каждом листе. - Надя! - позвала она пронзительно. -Угости товарищей борщом. Ты почему не спишь? - закричала она на меня, глаза у нее были большие и абсолютно слепые.

- У меня в комнате тоже ищут, - заорал я в ответ, — где же мне спать?

На кухне, бледный Коля держал холодную ступку на разбитом носу.