Главная Сценарии Хрусталев, Машину! - Хрусталев, Машину! 3

Меню

Опрос

Какой фильм Алексея Германа вам ближе всего
 

Хрусталев, Машину!
Хрусталев, Машину! - Хрусталев, Машину! 3
Индекс материала
Хрусталев, Машину!
Хрусталев, Машину! 2
Хрусталев, Машину! 3
Хрусталев, Машину! 4
Хрусталев, Машину! 5
Хрусталев, Машину! 6
Хрусталев, Машину! 7
Хрусталев, Машину! 8
Хрусталев, Машину! 9
Хрусталев, Машину! 10
Хрусталев, Машину! 11
Хрусталев, Машину! 12
Хрусталев, Машину! 13
Хрусталев, Машину! 14
Хрусталев, Машину! 15
Хрусталев, Машину! 16
Хрусталев, Машину! 17
Хрусталев, Машину! 18
Хрусталев, Машину! 19
Хрусталев, Машину! 20
Хрусталев, Машину! 21
Хрусталев, Машину! 22
Хрусталев, Машину! 23
Хрусталев, Машину! 24
Хрусталев, Машину! 25
Хрусталев, Машину! 26
Хрусталев, Машину! 27
Все страницы

 

Коротко брякает звонок. Это пришли молочница и дворник. Дворник принес березовые дрова для каминов. Сопровождает их комендантша Полина, так уж положено в нашем доме. Так как дрова разносят по всей квартире, то на это время Бела с Леной уходят в огромный резной шкаф в маминой комнате, откуда убраны вещи, где стоят два стула и где они пережидают некоторые визиты.

Я загоняю Фунтика на кухню, иначе он скребется в шкаф.

- Кричит попугай? - спрашиваю я у Полины.

- Кричит, - смеется Полина, - петух бы уж сдох, а этот, надо же... - ей хочется смотреть не на меня, а на папину дверь.

У молочницы-татарки большие, обшитые войлоком бидоны на лямках через плечо, от нее пахнет морозом и творогом.

- Задавись, - шипит между тем на кухне Надька и выкладывает из кармана под нос маме мелочь, - не, я лучше уголь грузить. Все, приехали. Станция Вылезайка.

Надька достает из-под топчана и начинает складывать в чемодан необходимые для погрузки угля белый фартук, косынку и подаренный мамой довоенный габардиновый плащ:

- Где мои бурки? Ты у меня их брала... С Фунтиком ходить... Мама закуривает и начинает искать Надькины бурки.

Молочница и Полина с дворником наконец уходят.

- Неблагодарная дрянь, — говорит мама Надьке, — ты ведь и в Милицию на девочек напишешь.

- А как же... - отвечает Надька.

- Ведь в тебе сердца вот настолько нет.

- А как же, — соглашается Надька, - но я тебе на прощание давно хочу сказать, Татьяна, над тобой насчет женского достоинства весь дом смеется, если хочешь знать...

Насчет всего, что связано с папой, маму трогать не следует. Так из нее можно веревки вить, но тут она звереет.

- Ага, - взвывает мама, разворачивается и крепким кулачком бывшей пианистки засаживает Надьке под глаз.

Тишина, кажется, и радио замолчало. У всех на лицах, да-е на роже Фунтика, что-то вроде доброжелательной улыбки. Черная кожаная дверь открывается.

Моему отцу сорок два года, он уже выбрит, пахнет крепким одеколоном, белая накрахмаленная военная сорочка, длиннющие ноги в брюках с генеральскими лампасами на американских полосатых подтяжках и немного брезгливое лицо» за которое, по выражению Надьки и комендантши Полины, «трех жизней не жалко».

Надька срывается с места и подает отцу стакан крепкого чая с коньяком и плавающим в нем толстым куском лимона. Вернее будет сказать - стакан коньяка, разбавленный крепким чаем. Отец, морщась, выпивает его залпом и, запустив длинные пальцы в стакан, достает и жует лимон.

Во всей квартире горят люстры.

За огромным нашим столом в гостиной завтракают только отец и мать.

Все мы - Лена, Бела, бабушка, я и Коля - едим на кухне. Мама не ест, яичница перед ней не тронута, она курит, и пальцы ее мелко дрожат.

- Алексей, - спрашивает меня отец из столовой, - кричит попугай?

- Кричит, - отвечаю я, - петух бы сдох, а он кричит... Отец берет телефонную трубку и набирает номер.

- Генерал-майор Глинский, - говорит брезгливо он. -В моем подъезде неделю назад арестовали дельца из Морского регистра по фамилии Левит и опечатали квартиру вместе с попугаем. Попугай орет на весь дом. Квартиру следует вскрыть, а попугая сдать в зоосад...

- Обязательно скажи, что с этим Левитом лично не знаком!.. - подсказывает мама, затягиваясь дымом. Но отец ее не слушает, улыбается и уходит в свой кабинет.

На стене в кабинете две картины, нарисованные его больным с опухолью мозга. На одной - странное женское лицо через темно-зеленую, почти черную листву, на другой - кривой лес, поезд из разноцветных вагонов и над ним ворона с человеческим лицом и в одном ботинке.

- Поцеловать курящую женщину, - цедит Лена, глядя из кухни на маму, - это то же самое, что облизать пепельницу.

Бела кивает, и Надька подливает им молока.

- Северное сияние, - говорит Лена, - создает эффект огненных мечей, пронизывающих небо, но весной мы его уже не увидим.       

- Не надо его видеть, - говорит Надька, — тьфу на него. Видят папаша с мамашей, и довольно. И Бога благодарите, что генерал - такой человек*

Радио говорит о войне в Корее, о народных стрелках, охотниках за самолетами.

- Вот куда надо ехать, - говорит Коля мечтательно. Синим цветом горит газ, булькает большая кастрюля

с очень красным борщом, бабушка просыпала соль, курит мама, потирая рукой с папиросой висок. Ничего лучшего в моей жизни не было и не будет.

Наши окна ярко горят по всему углу угрюмого нашего дома. Идет снег, медленный и густой, накрывает белым покрывалом улицу, колеи машин, черный «опель-капитан». Если приблизиться к окну отцовского кабинета, ближе, еще ближе, то за гардиной можно увидеть отца, смотрящего через снег на улицу, вниз в проулок. Отец протягивает руку и смотрит на «опель-капитан» через тяжелый артиллерийский бинокль.

Этим же утром я чуть не опоздал на облом. На углу с Воздвиженкой повесили второй почтовый ящик, я не знал, куда опустить письмо, в старый большой или в новый маленький, решил в новый. Письмо лежало в «Зоологии», я прижал ухо к почтовому ящику, и мне показалось, что я чуть не угодил под военный грузовик с бочками, бочки покатились назад и расщепили грузовику борт.

Солдат-шофер выскочил из-за баранки и погнался за мной, на ходу выдирая ремень из ватных штанов. Я залетел в парадное, успел выдернуть фотокарточку, где я с отцом, я ее не зря наклеил на картонку, и выбросил руку с фотокарточкой навстречу огромным ватным штанам и мутному запаху керосина.

- Красноармеец, смирна-а! - рявкнул я. - Мой папаша, гляди, генерал, тронешь, поедешь топить полярную кочегарку.

- Хорек, - сказал огромный шофер, раздумывая, что делать со мной, и сплюнул.

Я вытянул двумя пальцами из кармана десять рублей, подержал их немного на весу.      

- Я из-за тебя ногу вытянул, - сказал я и скорчился, - мне теперь до школы не дойти..; Тащи вот теперь.

- Садитесь, - сказал солдат, подумав, - только деньги попрошу вперед...

 



 
Социальные закладки: